городской пейзаж

[Nataly Red Rose]

Продолжается у нас такая эстафета, и гражданин ББ оделил всех персонажей рисунками в количестве 100500 даже метку отдельную завели
Тулуза
для нашего любезного Ретифа де Ла Бретона - Саси
Париж для парижан и не только
Валансе и Нейи - для гражданки Дино и коллеги Талейрана
Нант
Эвре и Шартр, Бург-ле-Рен
Алансон (Эбера родина)
Лион
Версаль
Амьен
Гренобль
Памье и Фуа, деп. Арьеж
Марсель
для Гракха Бабефа - Сен-Кентен (Saint-Quentin)
Нуайон
Каркассон и Ним
Арси-сюр-Об (родина Дантона)
Гиз (родина Камила Демулена)
цветущий Бордо и загадочный Шамбери (в котором не одни лишь горные козлы прыгают, вопреки мнению граждан Окс-Алекс-Форстеров, а который, судя скульптуре, есть родина слонов
для всей семьи Дюпле и их друзей - Шуази-ле-Руа, это пригород Парижа
Фреван
Аррас
Клермон-Ферран (вотчина Кутона)
Блеранкур (родина Сен-Жюста)
Страсбург и Кольмар (для обоих-двух комиссаров в Эльзасе, Антуана и Мари-Жана)
Для мадам Элен де Сешель, мадам Маргариты и Мари-Жана - Сен-Мало (Saint-Malo), Ливри (Livry), Вильмуасон-сюр-Ож (Villemoisson-sur-Orge)
Бийо - Ла Рошель
личное и политическое персонажа - Тарб, Семеак (Semeac), Вик-ан-Бигор (Vic-en-Bigorre), крепость Олерон и Сент (Saintes) прям конкретно с тюрьмой
И, с чего все заверте... Города, городки и городочки славного деп. Крез - Гере, Аэн, Обюссон и Бурж (бурж уже не к Крезу вроде относится, но к нужному персонажу)

Плюсом еще Ла Рошель
и "великолепная Гвиана" (рисунки правда великолепные!)

@темы: АРТеФАКТическое/иллюстрации, 19 век, скачать бесплатно, 18 век, homo ludens, ЭРО (Мари-Жан и Сешель) /наши звезды/, ББ (не Бриджит Бардо!) /наши звезды/, Вилат /наши звезды/, неугомонный старик Вадье /наши звезды/, Бийо-Варенн /наши звезды/, Колло д'Эрбуа /наши звезды/, 20 век = век ХаХа, Франция, товарищам

---

Сен-Жюст в ботфортах (не аниме и не пародия, если что)

[Nataly Red Rose]

Эпизод из пьесы Л.Фейхтвангера "Вдова Капет" в спектакле "Люди и страсти" (1975, театр имени Ленсовета).
Фильм "Австриячка" (французский, образца 1990 года)

@темы: Великая французская революция, литературная республика, персона, 18 век, homo ludens, 20 век = век ХаХа, они и мы, полезные ссылки

---

к 8 Марта

[Nataly Red Rose]

Скромно: сводка материалов на тему женского движения, артефактический марафон (перманентно)

@темы: Революция-женского рода, они и мы

---

клуб "Аврора" ("Point du Jour")

[Nataly Red Rose]

С идейным вектором, правилами,
с заставкой

и с песней

@темы: они и мы, товарищам

---

наша позиция

[Nataly Red Rose]

Редакторская резолюция.
Мои примечания, или замечания, по ходу пьесы
они "за мир"?
и про "демократию" заодно
из-за острова на стрежень
Еще по делу - замечания от Бель и комментаторов

Так что отписаться от соо и меня лично - милости прошу.

@темы: личное - это политическое, политическое - это личное

---

всем, всем, всем!

[Nataly Red Rose]

Доменное имя istmat.info внезапно изменено на istmat.org!
Перепахать все ссылки разом мы не сможем, поэтому, коллеги и читатели и читатели-коллеги, прибегайте, пожалуйста, к несложной операции замены части url своими белыми рученьками

UPD Автоматическое перенаправление на новые адреса из поисковиков удалось!

@темы: скачать бесплатно, полезные ссылки, товарищам

---

[АиФ]

тексты, которые были онлайн:
Фрагменты романа Л.Фейхтвангера
С.Цвейг. Месмер
Ж.-К.Брисвиль. Ужин
Из книги "ВФР и Россия"
caffe-junot.livejournal.com/34128.html
caffe-junot.livejournal.com/59431.html
caffe-junot.livejournal.com/59370.html
caffe-junot.livejournal.com/58981.html
caffe-junot.livejournal.com/58671.html
caffe-junot.livejournal.com/58538.html
caffe-junot.livejournal.com/58303.html
Пламя Парижа

отзывы на фильм П.Кардиналя

игры (в процессе оформления, так что не все ссылки выставлены)

Как-то так (с) Остальное на прежних местах либо в стадии оформления.

На diary пока оставлены дискуссии на повышенных тонах - кто знает, зачем еще понадобится, нам либо оппонентам, и вообще пусть протоколы будут.
Поиски дома Колло тоже пока не удаляем, это ценно, возможно, Алле пригодиться.
Коммунарские вахты, две самые важные, и записи в честь революций 1830 и 1848 пока остаются ради композиций, цитат и иллюстраций.

Всем спасибо, все свободны

@темы: дискуссии

---

материалы об историках, наших, ненаших и не наших

[Nataly Red Rose]

Перетаскиваем в мой ЖЖ, метка - бои за историю.

@темы: историки, история идей

---

всё проходит, пройдет и это (

[Nataly Red Rose]

Некомпетентность администрирования diary достигла критического градуса, наше терпение тоже достигло предела.
Соо остается - пока - как архив для чтения (хотя ни за что поручиться нельзя - возьмет и канет средь бела дня). В самом лучше случае я иногда буду давать ссылки на актуальный материал. Зачистка устаревших постов проводится.

Каталог библиотеки, или непосредственно ИстМат.
Ссылки на игровые и дискуссионные материалы. Скоро адреса diary вычистим оттуда.
Дискуссии. представляющие интерес, и материалы для онлайн чтения, вроде биографий историков, фрагментов книг и проч., будем переносить в ЖЖ или куда-то еще
.
Для связи - пишите мне, товарищам Л. или Э.П. на ИстМат, или в ЖЖ
vive-liberta.livejournal.com/
caffe-junot.livejournal.com/
Там свои "альтернативно одаренные" есть, конечно, устраивающие блокировки, но что поделаешь, "других читателей у нас для вас нет", как сказал якобы Иосиф Виссарионович.

---

1937, Нарушения социалистической законности, Большой террор

[eliabel]

Давайте обсудим эту по-прежнему загадочную тему. Сразу скажу, что меня интересуют аресты советской элиты 1936-1938 гг. По-моему, это особая история, отличная от других арестов тех лет.

Как известно, есть несколько объяснений и все они плохо объясняют.
Первое - сталинское. Арестовывались участники заговоров и шпионы.Но были уничтожены и такие люди, которые были преданы коммунизму и лично Сталину.
Второе - бухаринское. Арестованы были невинные люди по наветам троцкистов.Это сложнее опровергнуть, ибо в русской революционной традиции действительно есть такая идея, принадлежащая Нечаеву. "Революционерам выгодно расширение арестов, ибо это ожесточает людей против власти". В принципе троцкисты, которые ненавидили правых еще сильнее, чем Сталина, могли попытаться расширить аресты, чтобы запутать дело (если заговор действительно был), скомпрометировать сталинскую юстицию, и ожесточить множество людей против Сталина. Но доказательств этого объяснения на сегодняшний момент нет.
Третье - хрущевское. Арестованы были невинные люди, самооговоры вынуждены пытками.И это не выдерживает критики, ибо часть того, что говорили люди на допросах - засылки троцкистских эмиссаров из зарубежа, информация иностранным послам, поддержание связей с Троцким при помощи курьеров, наличие террористических настроенией- находит подтверждение в зарубежных документах, которые не могли быть подделаны "кровавыми опричниками"
Четвертое - Константина Симонова. Арестованы были люди за ошибки Сталина, ибо важно было сохранить непорочность фигуры вождя.
Пятое - Молотова. Арестованы были подозрительные люди, "пятая колонна" в условиях приближающейся войны. И это не вполне убедительно, ибо аресты всерьез начались весной 1936 года в то время, как военная тревога началась лишь после начала гражданской войны в Испании.
Шестое -моего любимого историка Арно Мейера. Аресты, как и во Французской революции, были связаны с психозом наступающей войны и угрозы уничтожения.

Что скажете?

---

Жан-Мари – дебют в главной роли на ютюб!

[allamarie]

Уже известный вам бюст теперь можно посмотреть в 3D

UPD Ищут пожарные, ищет милиция... - Разыскиваем парижский дом Колло! (отсель и далее)

---

реконструкция - visage de MR

[Eh voila]

Кажется, накануне Рождества мне попалась на глаза эта фотография.

А только что я обнаружил еще и видео.

upd Видимая невооруженным глазом политическая подоплека - ссылка на страницу, где я и нашел фотографию.
The whole argument might seem academic, but Robespierre remains a hugely divisive figure in current French politics. When the first 3D images emerged earlier this month, far left politicians denounced it as a plot to make their hero look evil.
"These days, with 3D, heroes are derided and tyrant kings are magnified ... A sad era," wrote Alexis Corbiere, a Paris official and member of the Leftist Front, which is among many to view Robespierre as a champion of social justice.
"It's not neutral, this face. I don't even know if they're aware of it, but it has a political message," he said. "It comes from the view of Robespierre as a monster, whose face inspires fear, and it keeps with the tradition of counterrevolutionary caricature."

Вопрос: А Ваше (первое) впечатление?

1. терпимо, даже похоже		8	(16.33%)
2. примерно так и представляю себе МР		3	(6.12%)
3. "скорее нет, чем да"		15	(30.61%)
4. "не верю!"		23	(46.94%)
Всего:		49

@темы: Великая французская революция, АРТеФАКТическое/иллюстрации, дискуссии, homo ludens, полезные ссылки, товарищам

---

следствие ведут-8

[Capra Milana]

Преамбула
Как шутливо говаривала моя бывшая коллега, "всякая вещь когда-то пригАживается" (от глагола "пригодиться"). Всякий историк однажды пригаживается, даже либеральный бородач с добрыми-добрыми глазами , причем нередко в совершенно неожиданном качестве.

Итак, особые приметы.

Как выглядит Морис Дюпле?..

Дюпле, Морис, 58 лет, рост 5 футов 6 дюймов, волосы и брови темно-каштановые, лоб открытый, глаза серые, нос длинный и открытый (вздернутый?), рот большой, подбородок и лицо круглые и полные.
И это не фантазия, а если фантазия, то полицейского служащего...

Продолжаем?..

Луи Леруа, называемый "Десятое августа", 52 лет, рост 5 футов 1 дюйм, волосы седые, лоб открытый и голова лысая [седая и лысая, хм...], глаза серые, нос длинный и большой, рот маленький, подбородок круглый, лицо овальное и худое.

Еще?..

Нолен, Марк-Клод, 51 года, рост 5 футов 4 дюйма, волосы и брови светло-русые с сединой, лоб высокий и открытый, глаза серые, нос орлиный, рот большой, подбородок круглый, лицо вытянутое, отмеченное мелкими следами оспы.
Вилат, Жоашен, 26 лет, рост 5 футов 2 дюйма, волосы и брови темно-каштановые, лоб обычный, глаза серые, рот средний, нос средний, подбородок круглый, лицо овальное и полное.
Топино-Лебрена и Фукье, к сожалению, автор оставил за бортом. Впрочем, он дает ссылку на картон из Нац.архивов, где это все расписано.
Нужно сказать, что полицейский словарь не особенно богат, а может, тут повинно неумение различать нюансы, но голубой глаз (sic!) отмечен лишь у Шарля Ставни и черные глаза у Шретьена, остальные все сероглазые, ну и шевелюры, выходит, однообразно-шатенисты либо седы ).

@темы: Великая французская революция, homo ludens, полезные ссылки, товарищам

---

наши историки: Мария Аркадьевна Буковецкая

[forster2005]

Буковецкая Мария Аркадьевна
(1.10.1888, с. Анновка Острогожского уезда. Воронежской губернии, — 14.12.1946, Ленинград)

историк, экономист, в ПБ - в 1930—46 гг.

Из дворян, отец — чиновник Министерства земледелия. В 1908 окончила гимназию в Воронеже и в том же году поступила на отделение истории историко-филологического факультета Высших женских курсов. За годы учебы с научной целью дважды побывала за границей: три месяца в 1909 в Париже и полгода в 1910—11 в Англии. В 1912 окончила курсы, а в 1914 сдала государственные экзамены при Петроградском университете и удостоена диплома 1-й степени; там же в 1916—17 выдержала магистерские испытания.
В 1912—14 преподавала историю в женских гимназиях Белоусовой, Витмар, в четырехклассном городском училище, на вечерних курсах для взрослых; в 1916—17 — в женской реформаторской гимназии; в 1918—20 — в 21-й и 34-й советских трудовых школах; в 1919—21 — на рабфаке Ленинградского университета. С сент. 1920 по окт. 1925 состояла штатным преподавателем по кафедре всеобщей истории в Педагогическом институте им. А.И.Герцена, откуда ушла из-за недостаточной нагрузки. В ЛГПИ вела семинары по истории Франции XVIII в. и читала курсы: "Французская революция XVIII в.", "Английская революция XVII в.", "Германия XVI—XVIII вв.". В 1925—30 преподавала экономические дисциплины, в т.ч. вела курс организации торговли в СССР в Государственном вечернем промышленно-экономическом техникуме. В 1926—28 читала лекции по истории классовой борьбы на Высших курсах библиотекарей ПБ.
С 1 февр. 1930 зачислена в ПБ временно помощником библиотекаря (с 15 февр. — старшим помощником библиотекаря) с откомандированием в Отделение истории, занималась обработкой и систематизацией литературы по истории и географии. В окт. включена в состав Отделения обработки. По совместительству (1930—33) продолжала преподавать на рабфаке Института народного хозяйства, а затем эпизодически привлекалась в качестве библиографа в Ленинградское отделение Коммунистической академии. 1 апр. 1932 переведена в группу систематики Отделения обработки на должность библиотекаря 1-го разряда. С 16 апр. 1937 — главный библиотекарь. За это время ею были разработаны классификационные схемы и систематические каталоги по истории основных фондов Иностранного и Русского отделений, V фил. (Дома Плеханова); тематический каталог "Город и коммунальное хозяйство"; проведена систематизация иностранных периодических изданий. В 1932—33 принимала участие в библиографической работе бригад ПБ, БАН и ЛО Ком.академии по составлению "Хроники рабочего движения в Петрограде"; в бригаде ЛО Ком.академии по составлению библиографии ленинградской промышленности; в подготовке материалов и библиографии по торговле и промышленности Петербурга XVIII в. для выставки "Старый Петербург", устроенной НИИ коммунального хозяйства и жилищного строительства.
В течение всех лет работы активно участвовала в общественной жизни ПБ: организовывала кружки по политграмоте и политучебе; читала лекции по политэкономии для технических и научных сотрудников ПБ; состояла в бригадах по проверке ударничества и социалистических соревнований; возглавляла бригаду по проверке договора по социалистическому соревнованию между ПБ и БАН; была членом месткома; вела отдел исторических аннотаций в стенном бюллетене ПБ и входила в бригаду информационного бюллетеня; консультировала по истории классовой борьбы читателей, готовящихся в вузы. В нояб. 1934 за выполнение сверхплановых работ по систематизации награждена почетной грамотой ударника.
В 1935 ПБ представила отзыв о работе Марии Аркадьевны для присвоения ей ученой степени старшего научного сотрудника, особенно отмечая ее заслуги в создании систематического каталога по истории и разработке обширной схемы, одобренной специальным научным совещанием "с точки зрения методологической выдержанности". В дек. того же года ПБ, считая, что Буковецкая, "по совокупности своих трудов в Библиотеке и вне ее заслуживает степени кандидата наук", выступила с ходатайством о присуждении ей степени без защиты. К нему присоединился академик Е.В.Тарле, давший высокую оценку научных исследований Буковецкой. Ходатайство было возобновлено в 1940.
Научная деятельность Буковецкой в области истории началась еще со студенческих времен. Особенно ее интересовали вопросы, связанные с социально-экономической жизнью общества в периоды политических потрясений. Со временем она сосредоточилась на изучении истории Франции конца XVIII в. По этой теме ею был написан ряд статей в Русской энциклопедии. В "Анналах" за 1924 была помещена статья "Развал королевской армии во Франции в эпоху Великой Революции", там же, но годом раньше появилась ее рецензия на книгу Луи Маделена "Великая Французская Революция"; для французского журнала "Annales historiques de la Révolution Française" был подготовлен обзор последних работ советских историков; написана статья "История развития банков в XVIII в. во Франции". В 1929—30 участвовала в составлении библиогр. всеобщей истории при Ленинградском университете; весной 1929 в Ленинградском институте марксизма сделала доклад по истории армии во время Французской революции 1789—93. По этой теме была подготовлена большая работа, предполагавшаяся в качестве диссертации. В отзыве на нее Е.В.Тарле писал, что "важная и актуальная тема (история революционной армии во Франции в 1789—1794 гг.), которой она посвятила ряд статей и свою большую кандидатскую диссертацию, разрабатывались ею очень серьезно, добросовестно и успешно. Ознакомившись с ее диссертацией обстоятельно, я нахожу, что это — дельный и серьезный вклад в советскую историографию, и что автор ее безусловно достоин присуждения искомой научной степени".
Кроме трудов по истории Буковецкой были написаны различные статьи, курсы по экономике и бухгалтерскому делу, видимо, не без влияния ее мужа, ученого-экономиста А.И.Буковецкого [Антоний Иосифович Буковецкий]. Среди них: "Организация торговли в СССР", "Организация административно-финансовых учреждений в СССР" и др.
В 1936 Буковецкая была привлечена М.И.Аронсоном [Марк Исидорович Аронсон] для работы во внеслужебное время в Рукописном отделе по подготовки публикации документов "Пушкин по материалам архива Шевырева". Продолжила совершенствовать схему систематического каталога истории и несколько раз была командирована в Москву в ГБЛ и Историческую библиотеку для внесения дополнений и поправок. Результаты работы были высоко оценены Б.Р.Зельцле и И.М.Тронским. В июне 1938 в связи с напряженной работой над составлением библиографии к "Истории XIX века" Э.Лависса и А.Рамбо (под ред. Е.В.Тарле) была направлена по просьбе заведующего Консультационно-библиографическим отделом для "усиления группы работников компетентным историком-библиографом" и переведена из Отдела обработки в Консультационно-библиографический отдел на половину рабочего дня. С этого же времени стала принимать участие в комплектовании иностранных фондов ПБ; составила рекомендательный систематический каталог по всеобщей истории для Общего читального зала и для зала научных работников; подобрала иностранную литературу для выставки в Эрмитаже, посвященной 150-летию Французской буржуазной революции; участвовала в составлении рекомендательного каталога по истории ВКП(б) и библиографии по темам: "Ленинград. Промышленность" и "Рабочее движение в России". Несмотря на ослабленное здоровье и тяжелую болезнь сестры, за к-рой Мария Аркадьевна неотступно ухаживала, продолжала научные изыскания и опубликовала работы: "Борьба якобинцев за создание революционной армии Франции" и "Война революционной Франции против контрреволюционной интервенции"; для 3-го тома "Всеобщей истории" сдала статьи: "Вандейское восстание", "Законодательное собрание", "Армия в период Французской революции".
Во время войны продолжала работать в ПБ, но с дек. 1941 по 15 февр. 1942 перешла на половину рабочего дня из-за "сильнейшего ослабления зрения и полной невозможности двигаться в темноте". С 18 марта по 5 авг. исполняла обязанности заведующей отделом систематизации. Со второй группой сотрудников ПБ эвакуировалась в Мелекесс. Здесь наряду с библиотечной работой преподавала историю в местной школе, читала лекции. 16 сент. 1944 вернулась в Ленинград и через два дня приступила к работе.
13 февр. 1945 на истфаке ЛГУ защитила кандидатскую дисертацию "Очерки по истории французской армии во времена Великой Французской революции 1789—1793 гг.". В отзыве Е.В.Тарле отмечалось, что "исследование Буковецкой — это целая книга, которая при некоторых небольших дополнениях несомненно, со временем могла бы быть принята даже как диссертация на степень доктора". Сразу же после защиты приступила к работе над докторской диссертации по теме "Вооруженные силы Франции во время Директории, Консульства и Империи в борьбе с коалицией европейских государств". Одной из глав должна была стать составленная ею по иностранным фондам ПБ, по материалам фонда Rossica и газетам библиография по теме диссертации.
В 1946 включена в состав экзаменационной комиссии по истории книги при аспирантуре ПБ.
Награждена медалями "За оборону Ленинграда" и "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945".

Соч.: Les derniers ouvrages des historiens russes sur la Révolution Française (Loukine, Zakher et Wainstein) // Annales historiques de la Révolution Française. Reims, 1926. № 15; Организация торговли в СССР // Счетоводно-бухгалтерские курсы на дому: Сб. Л., 1928. Кн. 1, 2; Организация административно-финансовых учреждений в СССР. Л., 1929; Борьба якобинцев за создание революционной армии Франции // Воен.-ист. журн. 1939. № 1; Война революционной Франции против контрреволюционной интервенции // Ист. журн. 1939. № 7.

Лит.: Хроника войны.
Арх.: Арх. РНБ. Ф. 10/1; Ф. 10/2; Ф. 2, оп. 1, 1929—30, д. 110; 1935, д. 46; 1936, д. 8; Ф. 3, оп. 1, 1932, д. 176; Ф. 4, оп. 2, 1932, д. 7; ОР РНБ. Ф. 666, д. 101.
Иконогр.: Ф. 10/1.

Л.Б.Вольфцун

Сотрудники РНБ — деятели науки и культуры. Биографический словарь, т. 1-3

@темы: Великая французская революция, новые публикации, полезные ссылки, товарищам

---

Парадокс в социалистической теории или...

[Олег Алексеев]

В природе, как и в движении человеческого общества, нет парадоксов. Парадоксы и чудеса возникают в нашей голове, каждый раз, когда теоретические выдумки расходятся с действительностью. Но социалистическая литература последнего времени объясняет развитие капитализма в русском обществе конца ХХ в. как угодно, только не с позиций марксизма - исторического материализма. Здесь демоны, враги и предатели, соседствуют с ошибками управления, зигзагообразной и вихревой теориями развития и прочей чепухой, стыдливо объясняя, почему развитой социализм родивший внутри себя новую общность - советский народ на всех парах влетел в капитализм. Они не могут объяснить почему более развитые производительные силы, а социализм априорно, по определению - более развитые производительные силы, далеко ушедшие вперед, вдруг, вернулись к производительным силам низшего порядка, воспроизводя капиталистические отношения.
Исключая все вышеперечисленные сказочные причины и вернувшись к материализму, можем ли мы понять движение русского общества, как частного случая глобального развития человечества?

---

день 18 марта

[Maria-S]

Народ, то — день великий твой!
Ты избежал тогда засады.
Пусть вспомнят камни мостовой,
Как здесь сложили баррикады!
Воспоминанье оживет...
Какая выпала нам карта!
Ведь нас в грядущее ведет
День восемнадцатого марта!

Рычали яростно полки,
Измену генералов чуя,
И голытьба, сжав кулаки,
Отбила пушки, негодуя.
И укрываться от суда
Пришлось правителям-вампирам...
Свисали вольно повода...
Париж чреват был новым миром.

То был твой день, безвестный люд,
День синеблузой диктатуры!
Ее впервые создал труд,
Ей стены удивлялись, хмуры.
Да, ты прославлен на века,
Штаб пролетариев, которым
Стал достопамятный ЦК,
Что дал отпор парламентерам!

И толпы к ратуше стеклись...
Там, жизнерадостный и юный,
Париж, чьи дети поднялись,
Провозгласит свою Коммуну...
И пушки заревели с круч:
Мы разгромим буржуазию!
И солнца выглянувший луч
Ласкал народную стихию...

О, как цвела тогда весна!
Как этим утром, в Жерминале,
Будя народы ото сна,
Знамена красные сияли!
Сверкая в синих небесах,
Лоскутья-флаги золотели,
И даже в мрачных рудниках
Призывно отблески алели.

Эжен Потье

Вахту, посвященную 140-летию Парижской Коммуны, считать открытой.

«Пушки Монмартра» - первая передача цикла о Парижской Коммуне (онлайн-трансляция состоялась 18 марта, в 18 часов по моск.времени)
«Даже солнце стало коммунаром!» - передача вторая
продолжение следует, вещание на каналах:
Retromusic
Красное ТВ
Свободный узел

Адриен Лежен, Александр Антонович и Ольга Михайловна Кухно (видеоролик из Новосибирска)

Протоколы заседаний Парижской коммуны 1871 года. В 2-х тт.
Первый интернационал и Парижская коммуна: документы и материалы
Письма деятелей Первого Интернационала в дни Коммуны 1871 года / под редакцией В.Адоратского, М.Зоркого, Ф.Ротштейна
Парижская коммуна в борьбе с религией и церковью: сборник документов
Жюль Валлес. Парижская коммуна (историческая драма-хроника , написанная участником событий)
Морис Шури. Париж был предан: истоки парижской коммуны (текст книги, иллюстрации)
Морис Шури. Коммуна в сердце Парижа
А.Луначарский. Жюль Валлес и жанделетры
Вемар. Коммуна
Э.Золя. Карьера Ругонов
Е.Яхнина, М.Алейников. Шарло Бантар
А.Шумеева. Посвящение Коммуне (по прочтении повести "Шарло Бантар")
Поль Брус. Красное знамя
18 марта (песня из фильма "Зори Парижа", 1936 год)
С.Кан. Правительство Тьера и подготовка революции 18 марта 1871 года
Н.Сидорова. Политические клубы Парижа накануне Коммуны 1871 года
Н.Молчанов. В дни Коммуны. 1871-1971
Улицы, площади, парки во Франции, названные в честь Коммуны
Вас.Князев. Никогда коммунары не будут рабами (текст песни)
В.Седых. «Устарел» ли Эжен Потье?
Павел Антокольский. Коммуна 1871 года. Вступление. Песня. Банк
Вандомская колонна. Говорит господин Тьер. Расстрел. Из письма
Огюст Вилье де Лиль-Адан. Произведения времен Парижской коммуны. Картины Парижа. Клубы. Кафе-концерты.
Д.Бонно-Ламотт. "Красные тетради" коммунара Максима Вильома и Шарль Пеги
С.Маневич. Документы ЦК Национальной гвардии: к истории первых дней Парижской коммуны
С.Маневич. Письма парижских коммунаров: март-май 1871 г.
О.Вайнштейн. Парижская коммуна и Французский банк
Е.Козлова. Состав Совета Парижской коммуны
П.Керженцев. Парижская коммуна 1871 года /ре-скан, формат html; нашел Rexy-Craxy/
П.Керженцев. Рабочие клубы во время Парижской коммуны 1871 года
А.Кухно. Жизнь под красным знаменем
В.И.Ленин. Заключительная часть к статье А.В.Луначарского «Парижская коммуна и задачи демократической диктатуры»
А.Молок. Рабочие Парижа в дни Коммуны
Эжен Варлен. Защитная речь на суде в 1868 году (текст оцифровали товарищи с Политазбуки, сообщила гражданка topolskaya)

Архив Маркса и Энгельса. Т.III (VIII). Подготовительные материалы к работе «Гражданская война во Франции»
Деккер. Восемнадцатое марта
Н.Сидорова. Массовое движение во французской провинции во время парижской коммуны
М.Машкин. К истории борьбы за Коммуну в Алжире в 1870-1871 годах
Э.Желубовская. Борьба за Коммуну в Марселе в 1871 году
Г.Новикова. Бордосская секция I Интернационала во время франко-прусской войны и Парижской коммуны
И.Степанов (Скворцов-Степанов). Парижская коммуна 1871 года и вопросы тактики пролетарской революции
Анри Рошфор. Приключения моей жизни
А.Куприн. Анри Рошфор
В.Баранченко. Парижские коммунары в Москве (из личных воспоминаний)
Н.Ефремова. Елизавета Дмитриева - героиня Коммуны
В.Невлер. Парижская коммуна и демократические силы Италии
Ленин и Парижская коммуна (глава из книги «Ленин во Франции, Бельгии и Дании»)
А.Адамов. Весна Семьдесят первого (пьеса)
А.Молок. Военная организация Парижской коммуны и делегат Россель
А.Молок. Народное просвещение во время Парижской коммуны 1871 года
Евг.Брандис. Парижский коммунар — соавтор Жюля Верна (о Паскале Груссе)
Паскаль Груссе. Краткая биографическая справка, избранные сочинения (в русском переводе)
Ежи Борейша. Валерий Врублевский в период франко-прусской войны и Парижской коммуны
Н.Емельянова. Томас Смит и его «Письма о Коммуне»
Петр Лаврович Лавров и Парижская Коммуна (из архива П.Л.Лаврова). Публикация И.Бах и Ф.Рябова
А.Намазова. Парижские коммунары в Бельгии
И.Бах. Карл Маркс и Фридрх Энгельс в дни Парижской коммуны
Г.Морозов. Профессиональные организации рабочих Парижа и Коммуна 1871 года
Н.Григ. Поражение: пьеса в 4-х актах (перевод с норвежского)
Луиза Мишель. Коммуна
М.Шури. Коммуна в свете неизданных документов архива префектуры полиции
Я.Дразнинас. К истории «красной афиши» и восстания 22 января 1871 года в Париже
Я.Дразнинас. Рождение и исторический смысл Парижской Коммуны
Ж.Брюа. Заметки к истории ссылки коммунаров в Новую Каледонию
Н.Калитина. Гюстав Курбе в дни Парижской Коммуны
Н.Федоровский. К вопросу о формировании образа Парижской коммуны в сознании организованного пролетариата


Н.Пашаева. Историческая библиотека к столетию Парижской коммуны
А.Намазова. Графика и карикатура Парижской коммуны в музее К.Маркса и Ф.Энгельса
Собрание сатирических журналов и отдельных листков времен франко-прусской войны и Парижской коммуны в библиотеке Рупхарт-Карлс Университета (Гейдельберг)

Гравюры и карикатуры (1)
Гравюры и карикатуры (2)
Гравюры и карикатуры (3)
Художественные работы, посвященные событиям Парижской коммуны, на сайте объединенных музеев Франции

«Зори Парижа» (фильм 1936 года, реж. Григорий Рошаль)
«Новый Вавилон» (фильм 1929 года, реж. Григорий Козинцев и Леонид Трауберг)
«Два Друга» (теленовелла по рассказу Ги де Мопассана, 2007 год; реж. Клод Шаброль и др.)
«Пышка» (по рассказу Ги де Мопассана, 1934 год; реж. Михаил Ромм)
«Коммуна» /«Париж, 1871»/ (фильм Питера Уоткинса, дублированный инициативной группой «Политазбуки» и сообщества «Знание - власть»)
Исторические досье: Парижская коммуна (13 передач, подготовленных к 110-летию, автор и ведущий Анри Гийомен; на франц.языке)
Передача от "Друзей Коммуны" (в 3 чч., 1953 год; реж. Робер Менего, комп. Жозеф Косма)

Елена Камбурова. Мальчишки Парижской Коммуны
И.Эренбург. Трубка Коммунара
И.Эренбург. Трубка Коммунара (читает Олег Даль)

запись создана: 18.03.2011 в 05:50

@темы: АРТеФАКТическое/иллюстрации, дискуссии, новые публикации, полезные ссылки, товарищам

---

"...нам пороху хватает Не более, чем на три дня!"

[Capra Milana]

"Les Trois Glorieuses..."

Фрагмент картины Леона Конье, строчки из стихотворения Огюста Барбье.

-=-=-=-=-=-=-

В комментариях к этой записи будут анонсированы подготовленные к теме материалы (со ссылками) и выложены собранные иллюстрации.

@темы: АРТеФАКТическое/иллюстрации, новые публикации, полезные ссылки, товарищам

---

весна народов /"безумный год"/

[forster2005]

                                      ...La Primavera de los Pueblos...
                   ...Springtime of the Peoples...
          ...Printemps des peuples...
                                      ...Primavera dei popoli...
                   ...Wiosna Ludow...

товарищи коллеги и граждане читатели,
не зря мы вас последнее время пичкали социалистами-утопистами первой половины 19 века – теперь посмотрим, как эти идеи сочетались (или не сочетались) с практикой.
Давно уже подбирались мы к теме европейских революций 1848 года.

И вот что имеем на сегодня:

Луи Эритье. История французской революции 1848 г. и Второй республики (текст, без прикрас, самый полновесный, если кого предистория 1848 года во Франции интересует, прямиком туда)

А.Герцен. С того берега

П.Анненков. Февраль и март 1848 года в Париже. Записки о революции 1848 года

Е.Кожокин. Французские рабочие: от Великой буржуазной революции до революции 1848 года: 1, 2

В.Волгин. Очерки истории социалистических идей. Перв. половина XIX в.. Французский утопический коммунизм. Этьен Кабе

Теодор Дезами. Кодекс общности

Изложение учения Сен-Симона (лекции Базара, Анфантена, Родрига)

Вильгельм Вейтлинг. Гарантии гармонии и свободы. Человечество, как оно есть, и каким оно должно было бы быть

Г.Кучеренко. Сен-симонизм в общественной мысли XIX в.

Ю.Кучинский. История условий труда во Франции с 1700 по 1948 гг. Глава II. Ранний период французского промышленного капитализма (1789—1848 гг.)

Дж.Рюде. Народные низы в истории: 1730-1848: 1, 2, 3, 4

А.Ревякин. Революция и экономическое развитие Франции в перв.пол. XIX века.

П.Фроман. Рабочее восстание в Лионе

Хронологическая таблица по курсу «История международного рабочего и национально-освободительного движения»

Поль Луи. Французские утописты: Луи Блан, Видаль, Пекер, Кабе, с отрывками из их произведений

Ю.Данилин. Французская политическая поэзия XIX в.

С.Великовский. Поэты французских революция 1789-1848 гг.

М.Домманже. Бланки

М.Федорова. Классический французский либерализм

Либерализм Запада. Глава 3. Трудные судьбы французского либерализма

М.Алпатов. Политические идеи французской буржуазной историографии XIX в.
Глава 4. Политические взгляды и историческая теория А.Токвиля: «Воспоминания». Токвиль о причинах революции 1848 г. во Франции. Февральская революция в освещении Токвиля. Токвиль о борьбе с революцией. Монархия или республика?

Д.Ливен. Аристократия в Европе. 1815-1914 гг.

О.Орлик. Передовая Россия и революционная Франция: первая половина XIX века
Глава 3. Июльская буржуазная революция 1830 года в восприятии и оценках русской общественности. Глава 4. Отражение в освободительном движении России идейно-политической жизни Франции периода июльской монархии. Глава 5. Французская революция 1848 года и освободительное движение в России

Р.Авербух. Революция и национально-освободительная война в Венгрии в 1848-49 гг. главы 1-3, 4-6

И.Майский. Испания 1808–1917: исторический очерк. Первая карлистская война и третья революция (1833—1843). Диктатура генерала Нарваеса (1843—1854). Экономика Испании в середине XIX века

История Ирландии. Глава VII. Ирландия в первой половине XIX в. (1801—1848 гг.). Глава VIII. Аграрный переворот. Движение фениев

И.Полуяхтова. История итальянской литературы XIX в. Эпоха Рисорджименто

Сегодня мы открываем вахту памяти 1848 года. До конца июня будем размещать в библиотеке и здесь, в сообществе, воспоминания современников и очевидцев, документы, научные и научно-популярные работы, иллюстрации – в комментариях к этой записи.
Прежде всего хочу анонсировать

ИНОСТРАННЫЕ МЕМУАРЫ, ДНЕВНИКИ, ПИСЬМА И МАТЕРИАЛЫ
Под общей редакцией [фамилия в оригинале залита чернилами]
РЕВОЛЮЦИЯ 1848 ГОДА ВО ФРАНЦИИ
февраль—июнь
в воспоминаниях участников и современников
Подбор, перевод, статья и комментарии Е.Смирнова
Москва—Ленинград: ACADEMIA. 1934

Сборник более 600 страниц, все сразу представить читателям мы не имеем возможности, и будем выкладывать материалы постепенно.
В ближайшее время слово предоставим Коссидьеру, Луи Менару и Даниелю Стерн. Сейчас – предисловие составителя и переводчика, с комментариями, относящимися к часто упоминаемым в текстах названиям, которые мы перенесли из других разделов.
И «Новая Рейнская газета» у нас тоже будет…

Оглавление сборника

Е.Смирнов. Предисловие
К.Маркс. Введение. От февраля до июня 1848 года
Марк Коссидьер. Канун революции
Даниель Стерн. Февральская революция
                   В королевском дворце и на улицах
                   Народ в Тюильрийском дворце
                   Народ в палате депутатов
                   Народ в городской ратуше
Луи Менар. Февраль—июнь
Луи Блан. Люксембургская комиссия
Эмиль Тома. Национальные мастерские
Ипполит Кастиль. Июньская бойня
                   Причины восстания
                   Бой завязывается
                   Баррикады с птичьего полета
                   Расстрелы
Алексис де Токвиль. Июньские дни
                   Праздник Согласия и подготовка июньских дней
                   Июньские дни
Пьер Жозеф Прудон. Июньские дни
Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Июньские дни
                   Июньские дни
                   Ход движения в Париже
Луи Менар. После поражения

Комментарии

Дополнения и пояснения
                   Обстрел рабочих на бульваре Капуцинов
                   Воззвание Бланки по поводу красного знамени
                   Протест Бланки по поводу «подлого документа»
                   Позиции мелкобуржуазных и утопических социалистов в период февраля — июня 1848 г.
                   Кабэ
                   Клуб Барбеса
                   Клуб Бланки
                   Распайль
                   Консидеран
                   Манифест Бланки из тюрьмы
                   Воззвание делегатов Люксембурга и национальных мастерских
                   Пюжоль у Мари
                   Процесс Бартелеми
                   Нурри и убийство генерала Бреа
                   Кем был убит архиепископ Аффр
                   Доклад следственной комиссии Национального собрания
                   Заседание Национального собрания 24 июня

ПРЕДИСЛОВИЕ

                   Центральная фигура, герой революции 1848 года во Франции — рабочий класс. А между тем, когда перебираешь одну за другой многочисленные книги об этой революции, вышедшие из-под пера ее деятелей, в форме ли мемуаров или «историй», невольно бросается в глаза, что нет ни одной книги, написанной деятелем рабочего класса, человеком, который оставался бы в его рядах в решительные моменты революции. Мы можем, на основании имеющихся мемуаров, восстановить со всеми нужными подробностями картину жизни и настроений буржуазных классов, но нет воспоминаний, которые поведали бы нам, что переживал рабочий класс с конца февраля, когда «все роялисты превратились в республиканцев, а все миллионеры — в рабочих» (Маркс), до конца июня, когда рабочий класс, совершенно изолированный, покинутый всеми, даже теми, которые считали себя его друзьями, вышел на улицу и в течение пяти дней дрался со всеми вооруженными силами буржуазии с изумлявшими его врагов мужеством и искусством. Из имеющихся мемуаров и повествований деятелей революции мы знаем о разных внешних проявлениях рабочего движения за это время, знаем, как вели себя рабочие на Гревской площади, когда они требовали и с властным нетерпением ждали официального провозглашения республики, знаем, как грозно и решительно двинулись они к городской ратуше в ответ на манифестацию «медвежьих шапок», знаем, как искусно строили они свои баррикады и как дрались с мужеством людей, доведенных до отчаяния.
                   Но все это мы знаем либо со слов врагов рабочего класса, либо со слов таких друзей его, тогдашних социалистов-утопистов, которые сочувствовали ему извне, со стороны, но не переживали вместе с ним ни упоения первых дней победы, ни тех месяцев «нищеты», которые он отдавал «на службу республике», ни мрачного отчаяния июньских дней.
                   Со страниц воспоминаний этих авторов показываются от времени до времени отдельные фигуры, привлекающие к себе внимание читателя. Он хотел бы остановить на них свои взор, ближе присмотреться к ним, проследить их прошлое и их дальнейшую жизнь. Но почти все они так же внезапно исчезают, как внезапно появляются, освещая — но лишь на мгновение — ту среду, из которой они вышли. Вот рабочий Марш. 25 февраля он властно, как представитель вчерашних победителей, новых хозяев страны, входит в зал заседаний временного правительства и, тяжело опустив на пол приклад своего ружья, заявляет: «Прошло уже двенадцать часов со времени провозглашения республики, а народ все еще ждет ее результатов для себя!» И требует немедленного признания права на труд. Вот Пюжоль — повидимому, не рабочий, но сросшийся с рабочим классом. «Ваше время принадлежит не вам, а народу, на службе которого вы состоите!» — тоном приказа заявляет он 23 июня члену Исполнительной комиссии, бывшему министру общественных работ, Мари, который сперва, узнав в нем одного из ворвавшихся 15 мая в Национальное собрание, отказывается вести с ним переговоры, но потом все же сдается перед импонирующим поведением рабочего делегата и выслушивает его полную достоинства речь. Вот Лаколонж. 25 июня он во главе отряда рабочих захватывает здание мэрии 8-го округа и занимает место мэра. Все ружья, сабли, вся амуниция, найденные в мэрии, раздаются повстанцам, а на кассы, на ящики столов, в которых хранятся деньги, накладываются печати. Национальные и мобильные гвардейцы и солдаты пехотинцы, взятые в плен при захвате мэрии, отпускаются на все четыре стороны, у них только отбирается оружие. Вот волнующий образ рабочего-революционера Бартелеми, в таких трагических тонах обрисованный Герценом в «Былое и думы». Здесь мы видим его в роли командира баррикады на углу улицы Тампль, где он сражается с исключительным мужеством и стойкостью. Потом, в начале 1849 года, он проходит перед нами на процессе, где выясняется ряд фактов, дорисовывающий этот образ. Семнадцатилетним юношей он был приговорен к многолетней каторге не за убийство ударившего его полицейского, а за неудачный выстрел (промахнулся) во время известного майского восстания 1839 года в провокатора, бывшего члена «Общества времен года», выдавшего своих сочленов, поступившего на службу в полицию и затем жестоко преследовавшего своих бывших товарищей. Мужественные, революционные выступления Бартелеми на суде свидетельствуют о высокой, по тогдашнему времени, степени классового самосознания. Вот, наконец, не менее волнующий образ восемнадцатилетнего юноши Нурри, в выступлениях которого на суде столько ненависти к буржуазии, столько революционного достоинства и мужества и который в 1880 году, тридцать два года спустя, все еще отбывал бессрочную каторгу, которою заменили вынесенный ему военными судьями смертный приговор.
                   Это все значительные фигуры, настоящие борцы, свидетельствующие о том, что исход революции 1830 года и восемнадцать лет Июльской монархии многому научили деятелей рабочего класса Франции. Но если отдельные передовые рабочие достигли уже к моменту Февральской революции развитого классового самосознания, то рабочий класс в целом только начинал становиться классом «для себя». Он еще не всегда противопоставлял себя другим общественным классам. Он еще не выработал себе общей стратегии, не имел определенной тактики для данного момента. Он действовал еще стихийной массой, стихийными порывами. И у него не назрела еще потребность фиксировать в писанных документах свой опыт для будущих поколений борцов, подводить ему итог и обобщать его.
                   Уже следующее поколение совсем иначе относилось к этой задаче. Если борцы рабочего класса не написали никаких мемуаров о Февральской революции, то борцы Коммуны оставили обширные и разнообразные воспоминания, которые дают нам подробные картины не только хода движения, но всего, что было пережито ими за месяцы борьбы, всех их сменявшихся в ходе событий настроений.

* * *

                   Не могут заполнить указанный пробел в мемуарной литературе 1848 года и мемуары социалистов-утопистов. Один из них, Луи Блан, написавший несколько томов воспоминаний, хотя и пользовался большим влиянием на рабочие массы, меньше всего мог отражать их настроения. После первого же момента «всеобщего братства», последовавшего за свержением монархии, началась сперва глухая и скрытая, затем все более обнажавшаяся и обострявшаяся классовая борьба, а Луи Блан, отрицавший классовую борьбу, выбивался из сил, проповедуя солидарность и единение классов. И чем дальше развивались события, чем больше обострялись классовые отношения, тем больше Луи Блан удалялся от того пути, на который события толкали рабочие массы. И к тому моменту, когда классовая борьба достигла высшей степени напряжения и разразилась гражданская война, Луи Блан стоял в стороне, умыв руки. В дальнейшем у него выдохся даже его бледный мелкобуржуазный социализм, и как в эмиграции, так и по возвращении во Францию после низвержения Второй империи, это был тусклый буржуазный демократ.
                   Столь же мало, если еще не меньше, могут нам дать воспоминания другого социалиста — Прудона («Confessions d’un revolutionnaire»), который также пользовался большой популярностью в первые месяцы революции и газета которого «Представитель народа» («Le Represеntant du peuple») была одной из самых распространенных в то время в Париже. Этот социалист имел такое слабое представление о том, чем жили тогда народные массы, он так мало знал о национальных мастерских, роспуск которых послужил непосредственной причиной восстания рабочих, что целиком принимает версию министра общественных работ Трела и назначенного им директора национальных мастерских Лаланна, того самого Трела, который под бурные аплодисменты Национального собрания воскликнул, что «теперь речь только о том, чтобы вернуть труд в его прежние условия», который еще за месяц до роспуска национальных мастерских говорил в официальном приказе об их роспуске почти на тех самых условиях, какие проведены были перед самым восстанием. Правда, Трела при этом рассчитывал, что ему удастся провести выкуп железных дорог и организовать общественные работы. Правда также, что вместе с Исполнительной комиссией Трела незадолго до восстания на минуту устрашился своих дел. Но под конец и Исполнительная комиссия, и министры сдались и заодно со всей реакцией принимали участие в кровавой расправе с рабочими. А Прудон, желая подтвердить достоверность сообщаемой им в своих воспоминаниях версии, наивно заявляет, что получил свои сведения от самого Трела и самого Лаланна.
                   Из воспоминаний других социалистов отметим прежде всего «Пролог революции» Луи Менара (Louis Menard, «Prologue d’une revolution»). Менар был в 1848 году последователем Прудона и, как таковой, в классовой подоплеке политического положения не мог разбираться. Но всеми своими устремлениями он был на стороне народных масс вообще, рабочих масс в частности, и в июньские дни он всецело был с ними. Именно под влиянием июньских дней он и написал серию газетных статей, вышедших осенью 1848 года отдельной книгой под названием «Пролог революции», в которой он собрал по свежим следам фактический материал о зверских расправах буржуазии с уже побежденными повстанцами. На суде, к которому он был привлечен за эту книгу, он требовал только одного — чтобы ему дали возможность свидетельскими показаниями доказать основательность всех его разоблачений. Но именно этого суд, разумеется, не хотел допустить, и Менар был приговорен к тюремному заключению и к уплате огромного штрафа. Но зато, наряду с протоколами судебных процессов, воспоминания Менара и воспоминания друга Бланки, доктора Лакамбра, «Побег из тюрем военного суда» («Evasion des prisons du conseil de guerre») являются главными источниками о расправах с повстанцами.
                   Можно еще отметить мемуары будущих социалистов — Шарля Белэ, «Мои воспоминания» (Charles Beslay, «Mes souvenirs») и Гюстава Лефрансэ «Воспоминания революционера» (Gustave Lefrancais, «Souvenirs d’un revoIutionnaire» - о Лефрансе и том его воспоминаний, относящихся к Парижской коммуне 1871 года, читайте здесь). Шарль Белэ, который в 60-х годах стал социалистом, примкнул к Интернационалу и затем был деятельным участником Коммуны, в 1848 году был умеренным республиканцем группы «National» и находился в числе депутатов, которых Национальное собрание послало подбадривать национальную и мобильную гвардию и армию в их борьбе против восставших рабочих. Некоторые показания Белэ мы воспроизводим в комментариях. Лефрансэ же был в 1848 году молодым юношей, и воспоминания его, интересные для дальнейшего времени, для 1848 года интереса не представляют.
                   Ни мелкобуржуазные революционеры того времени (Барбес, Распайль), ни коммунисты-утописты не оставили воспоминаний о Февральской революции и июньских днях. К тому же наиболее деятельные из них были арестованы в связи с движением 15 мая и в июньские дни находились в Венсенской крепости. Но их публичные выступления свидетельствуют, что и в своих идеологических высказываниях, и в своей практической политике они сильно отстали от настроений и стремлений передовых рабочих. В комментариях мы приводим целиком некоторые воззвания как мелкобуржуазных революционеров, так и коммунистов-утопистов. Здесь мы ограничимся лишь несколькими характерными цитатами.
                   Вот Барбес, который в воззвании от имени возглавлявшегося им общества заявляет: «Общество прав человека становится между париями и привилегированными старого общества. Первым оно говорит: оставайтесь объединенными, но спокойными — в этом ваша сила. Ваша численность такова, что вам достаточно будет лишь выразить свою волю, чтобы добиться того, чего вы желаете. Ваш голос и ваша воля — голос и воля бога! Другим оно говорит: прежняя общественная форма исчезла, царство привилегии и эксплоатации прошло... Примкните же к новому обществу, ибо вы нуждаетесь в прощении тех, кого вы слишком долго приносили себе в жертву».
                   Еще дальше идет Распайль, который в половине марта пишет в своей газете «Друг народа»: «За последние пятнадцать дней я вижу повсюду французов и нигде врагов. Попробуйте, если посмеете, показать гильотину этому народу братьев. Вас вместе о вашей гильотиной отведут в последний день карнавала в Бисетр», т.е. в дом умалишенных.
                   Не больше разбирался в создавшемся после февральской победы положении и социалист-утопист Кабэ, который в своем воззвании к икарийцам-коммунистам» писал: «Мы всегда говорили, что мы прежде всего французы, патриоты, демократы... Сплотимся же вокруг временного правительства, возглавляемого Дюпоном де л’Эр и заменившего гнусное правительство, только что залившее себя кровью граждан. Поддержим это временное правительство, которое заявляет себя республиканским и демократическим, которое провозглашает национальный суверенитет и единство нации, которое принимает братство, равенство и свободу в качестве принципа, народ — как девиз и боевой лозунг, которое распускает палаты, чтобы созвать Учредительное собрание, которое дает Франции такую конституцию, какой она требует».
                   И даже тогда, когда буржуазия, почувствовав почву под ногами после выборов в Национальное собрание и особенно после поражения движения 15 мая, спровоцировала рабочий класс, выбросив па улицу сто тысяч голодных рабочих, фурьерист Консидеран, правда, вообще гораздо менее революционно настроенный, предложил ни кому иному, как тому же Национальному собранию обратиться к спровоцированным им рабочим с воззванием, в котором между прочим говорилось: «Ужасающее столкновение только что обагрило кровью улицы столицы. Часть из вас принудила правительство ради защиты Республики обратить против вас французское оружие... Разве для того завоевали мы республику, чтобы раздирать друг друга? Разве для того провозгласили мы демократический закон Христа, священное братство? Братья, выслушайте нас, прислушайтесь к голосу представителей всей Франции: вы — жертвы рокового недоразумения... В одних местах главы промышленных предприятий обвиняют рабочих и национальные мастерские в застое в делах, в других местах рабочие обвиняют в своей нужде хозяев промышленных предприятий. Не являются ли эти взаимные обвинения гибельным заблуждением? К чему обвинять людей и классы? Рабочие, вас обманывают, вам внушают к нам недоверие и ненависть... Знайте, знайте: искренне и по совести, пред лицом бога и человечества, Национальное собрание заявляет, что желает без передышки работать для дела окончательного установления социального братства».
                   Эти слова звучали бы для нас издевательством над рабочими, отстаивавшими в это время самое право свое на существование, если бы мы не знали, что они вышли из-под пера одного из самых искренних и преданных последователей Фурье, человека, который, ознакомившись с учением своего учителя, отказался от ожидавшей его блестящей карьеры и всю свою жизнь, до глубокой старости, несмотря на всякие преследования, отдал пропаганде этого учения. Нет, не недостатком преданности делу восставших рабочих продиктовано было это обращение, а робкой и незрелой мыслью утопического социализма, видевшего социальное зло, но еще не знавшего, какими путями нужно добиваться его искоренения.
                   Среди тогдашних французских социалистов лишь Огюст Бланки и сравнительно небольшая и маловлиятельная группа его единомышленников, повидимому, более или менее верно разбирались в положении и наметили себе более или менее правильную тактику. В их адресе временному правительству, опубликованном от имени «Центрального республиканского общества», во главе которого стоял Бланки, говорилось: «Мы питаем твердую надежду, что правительство, созданное баррикадами 1848 года, не пожелает, подобно своему предшественнику, поставить на прежнее место заодно с каждым камнем мостовой — какой-нибудь репрессивный закон. В этом убеждении мы предлагаем временному правительству наше содействие для добросовестного осуществления прекрасного лозунга: свобода, равенство, братство». Необходимой предпосылкой для такого «добросовестного» осуществления адрес считает немедленное проведение ряда декретов, обеспечивающих полную свободу устного и печатного слова, собраний, коалиций, отозвание всех «сидячих и стоячих» судей (т.е. судей, прокуроров и пр., исполняющих свои обязанности сидя или стоя), назначенных в последние три царствования, и замену их новыми, привлечение всех, без исключения, наемных рабочих в национальную гвардию, с уплатою им двух франков за каждый день службы и т.д. Однако лишь июньская бойня и полное поражение революции окончательно раскрыли глаза как самому Бланки, так и его единомышленникам, и, в то время как последние заключили с Марксом и Энгельсом и с англичанином Гарни договор* об организации «Всемирного общества революционных коммунистов», Бланки из тюрьмы прислал приводимый нами в комментариях манифест, в котором он дает уже более определенную оценку событиям 1848 года.
                   Из всех социалистов того времени лишь Маркс и Энгельс ясно разбирались в положении. Уже в той статье в «Новой рейнской газете», в которой Маркс хотел «обвить лавровый венок» «вокруг грозно-мрачного чела» пролетарских борцов, видно ясное понимание классовых отношений, приведших к июню «Недостаточно было ни сентиментальной риторики после февраля, ни жестокого законодательства после 15 мая. Надо было решить вопрос на деле, на практике. — Что же вы, канальи, для себя или для нас сделали Февральскую революцию? — Буржуазия поставила вопрос таким образом, что в июне на него должен был последовать ответ картечью и баррикадами». И когда интересующийся той эпохой, перебрав один за другим десятки толстых томов, написанных о революции 1848 года во Франции ее непосредственными участниками, обращается затем к марксовой «Классовой борьбе во Франции», со страниц этой небольшой книжечки внезапно вырываются яркие снопы света, — и классы, партии, люди, события, факты, только что вращавшиеся в более или менее беспорядочном калейдоскопе, выстраиваются, занимают свои места, и пред просветленным взором читателя развертывается широкая, яркая картина классовой борьбы, и ясны становятся ему силы, двигающие классами, партиями и отдельными личностями, и факторы, порождающие последовательную смену событий.

* * *

                   Сказанным определяется подбор материалов для предлагаемого сборника.
                   О Февральской революции и в особенности об июньских днях мы предпочли бы, разумеется, дать воспоминания какого-нибудь пролетарского деятеля, непосредственного участника Февраля и июньских боев. Они представляли бы огромный исторический и политический интерес. Но таких воспоминаний, как мы уже отметили, не имеется. Мы вынуждены поэтому привлечь мемуары и повествования участников революции из других лагерей, беря у каждого из них то, что он может дать наиболее характерного для данного момента революции, и дополняя его показания или сопоставляя их с данными из других источников.
                   В качестве введения мы даем первую главу «Классовой борьбы во Франции»**. Под руководством Маркса читателю легко будет ориентироваться в вихре событий. Он уверенно будет следовать не только по столбовой дороге больших исторических процессов, но и па их закоулкам, ему понятны будут все проявления классовой борьбы не только между буржуазией и пролетариатом, но и между различными слоями господствующих классов.
                   Для кануна революции наиболее характерным является старый участник тайных обществ и один из наиболее отважных баррикадных вождей — Марк Коссидьер. Характерно и живописно, собственно говоря, у него только описание Парижа, решительно и уверенно готовившегося к низвержению Июльской монархии и в одну ночь построившего свыше тысячи двухсот баррикад, но мы не хотели слишком дробить изложение и взяли все введение к его воспоминаниям. Известна характеристика, данная Коссидьеру Марксом. «Представляя в революции тип весельчака, он был вполне подходящим вожаком старых профессиональных заговорщиков... Коссидьер был тогда настоящим плебеем, который инстинктивно ненавидел буржуазию и обладал в высочайшей степени всеми плебейскими страстями. Едва лишь он устроился в префектуре, как стал уже конспирировать против «National», не забывая из-за этого кухни и погреба своего предшественника. Он тотчас же организовал себе военную силу, обеспечил за собой газету, стал устраивать клубы, распределил роли и вообще действовал в первый момент с большой уверенностью... По все его планы либо остались просто проектами, либо сводились на практике к голым, безрезультатным плебейским выходкам. Когда противоречия обострились, он разделил участь своей партии, которая застряла в нерешительности посредине между сторонниками «National» и пролетарскими революционерами типа Бланки»***.
                   Рассказ о свержении Июльской монархии и о провозглашении республики, рассказ живой и талантливый и, по общему признанию современников, добросовестный и точный, мы берем у Даниеля Стерна (псевдоним графини д’Агу), пылкой буржуазной республиканки 1848 года с некоторыми симпатиями к народным массам, симпатиями, оставшимися у нее даже в июньские дни. Некоторые описываемые ею сцены так характерны, дышат такой жизненной правдой, что автор несомненно видел их собственными глазами, и ее трехтомная «История революции 1848 года» (Daniel Stern, «Histoire de la revolution de 1848»), написанная тотчас же после событий, является, по существу, мемуарами. Кстати, в то время мемуары нередко писались в третьем лице. Так, «Политические мемуары» Ламартина, занимающие три больших тома, написаны тоже в третьем лице, что не мешает им быть сплошным самовосхвалением.
                   Изложение хода событий с февраля по июнь мы берем у Луи Менара. Выше дана его общая характеристика. Это — революционер, социалист, со всеми особенностями, характерными для многих социалистов того времени. Хотя он писал свой «Пролог революции» после июньских дней, когда многие иллюзии были им уже изжиты, в его изложении все же сохранились и упоение победой первых дней, и реминисценции «93 года» и «робеспьеровской» «Декларации прав», которыми жили многие деятели 1848 года, и вера в социализм Луи Блана и в демократизм Ледрю-Роллена и Флокона, и преувеличенное значение, которое придавалось демонстрация против «медвежьих шапок». Не видит он, как враждебные силы с первых же дней думают только о том, как бы вернуть армию в Париж, как разделаться с рабочим классом. И лишь когда катастрофа разразилась, когда пролетариат не только расстреливается буржуазией, но покинут его вчерашними друзьями, у него раскрываются глаза. В первый момент его охватывает безнадежное отчаяние. Он не видит впереди никаких перспектив. Он еще не понимает, что революция 1848 года — не «сон в весеннюю ночь», а, как выразился один историк, «революция-мать, чреватая другими, более плодотворными революциями». В свете всего этого страницы Лун Менара о ходе событий с февраля по июнь и его же страницы, которые мы озаглавили «После поражения», являются ценным, характерным документом, который отчасти, — правда, в малой степени, потому что в нем нет записей непосредственных переживаний, - может заменить воспоминания тогдашнего пролетарского деятеля.
                   Сообщение о Люксембургской комиссии мы взяли у председателя комиссии, Луи Блана****. Останавливаться здесь на его характеристике надобности. Читатель найдет достаточно данных о нем у Маркса (во «Введении»), а также на предыдущих страницах нашего предисловия и его биографии в «Указателе имен», в конце книги. Главу о национальных мастерских мы взяли из книги, выпущенной осенью 1848 года их директором Эмилем Тома под названием «История национальных мастерских» (Emile Thomas, «Histoire des ateliers nationaux»). Этот молодой инженер и преподаватель, при содействии которого Мари, Гарнье-Пажес, Марраст и Бюшез рассчитывали превратить национальные мастерские в армию против социалистов и рабочего класса и который, как можно предполагать, скорее склонен был предоставить эту армию в распоряжение Бонапарта, сильно усердствовал в исполнении той гнусной роли, которая ему была поручена. Но когда он внезапна и грубо был снят со своего поста и даже насильно вывезен из Парижа, и все его надежды использовать национальные мастерские рухнули, он отомстил отвернувшимся от него вчерашним покровителям и напечатал свою книгу, в которой с документами в руках подробно рассказывает, как уже через несколько дней после учреждения Центрального бюро национальных мастерских последнее мешало рабочим мастерских присоединиться к манифестации, направленной против демонстрации «медвежьих шапок», какие средства пускало в ход это бюро, чтобы помешать рабочим пойти 10 апреля на Марсово поле, к каким обманам прибегало оно, чтобы не дать рабочим голосовать за рабочие списки на выборах в Национальное собрание, с какими полицейскими целями организовало оно при участии и под покровительством министра Мари и парижской мэрии специальный клуб национальных мастерских. Все эти разоблачения становятся особенно эффектными, если их сопоставить о докладом следственной комиссии Национального собрания, в котором утверждается, что национальные мастерские и их клуб были в руках Люксембургской комиссии орудием мятежа и разрушения.
                   Для июньских дней у нас большого выбора не было. Буржуазные деятели в своих мемуарах и повествованиях уделяют мало места этому решающему моменту революции 1848 года. Пришлось остановиться на Ипполите Кастиле, который в своей «Истории Второй республики» посвятил особую главу подробному изложению июньских боев и впоследствии выпустил эту главу отдельной книжкой под названием «Июньская бойня 1848 года» («Les massacres de juin 1848»). Кастиль выдвинулся 40-х годах своими злыми, талантливыми памфлетами на деятелей Июльской монархии и числился левым республиканцем, с уклоном в сторону социализма. Еще раньше он составил себе имя в качестве талантливого беллетриста. В 1848 году, почуяв, что ветер дует в сторону Бонапарта, он стал бонапартистом и, в качестве такового, мог позволить себе — до известной степени — говорить правду об июньской бойне, громя таким образом республику, подобно тому как матерый легитимист Ларошжаклен поддерживал в феврале республиканцев, чтобы вернее содействовать низвержению «узурпаторской» династии Орлеанов. Однако в ряде случаев Кастиль не решается договаривать до конца, и тогда мы дополняем его в комментариях данными из других источников, используя для этого вышедшую в 1880 году книжку Виктора Марука «Июнь 1848 года» (Victor Marouck, «Juin 1848»), в которой собран — в агитационной форме — обширный и разносторонний материал об июньских днях.
                   Об июньской бойне мы даем еще две главы из «Мемуаров» Токвиля. Записи этого ученого аристократа-государствоведа, «обожавшего», по его словам, свободу, чрезвычайно характерны. Сперва, когда надвинулась гражданская война, ему становится жутко, и он голосует против осадного положения. Но же на следующий день верх берет холодная ненависть богатого собственника к рабочему классу, осмелившемуся требовать права на существование. Он считает уже свое вчерашнее голосование непростительной ошибкой, он боится, что борьба затянется, а если затянется, то может еще, пожалуй, принести победу мятежникам, — и он желает уже беспощадного применения артиллерии. Еще через день он, впрочем, успокаивается. В Париж хлынули из многих департаментов крестьяне, и, между прочим, крестьяне из Бретани во главе со своими помещиками, издавна пылавшие ненавистью к мятежному Парижу. И тут разыгрывается назидательная сцена. Во главе одного из отрядов Токвиль видит своего родственника, крупного бретанского помещика. Когда он его приглашает к себе обедать, помещик отвечает: «Эти люди (т.е. находящиеся под его командой крестьяне) знают, что в случае победы мятежников он рискует потерять гораздо больше, чем они, — поэтому он должен остаться c ними, на их бивуаке, и разделить с ними их сухой походный хлеб». Этот наплыв в Париж крестьян, примчавшихся защищать собственность во главе со своими помещиками, выпуклее, чем в других мемуарах, отмечается у Токвиля — и уже по одному этому его «Мемуары» заслуживают внимания.
                   Выше мы уже охарактеризовали содержание помещаемой нами главы об июньских днях из «Исповеди революционера» Прудона. Эта глава лишний раз подчеркивает, до какой степени был одинок в своей борьбе рабочий класс, как далеки были от всего, чем жил пролетариат в те месяцы, мелкобуржуазные революционеры и социалисты.
                   В главе «После поражения» мы группируем несколько отрывков из книги Луи Менара о расправах с побежденными повстанцами. Мы дополняем их в комментариях данными из других источников.
                   В заключение мы даем одну статью Маркса и две статьи Энгельса из «Новой Рейнской газеты», в которых содержится общая оценка июньского восстания и оценка военных действий повстанцев.

Е. Смирнов

Примечания Е.Смирнова
* Этот договор впервые опубликован был в 1926 году в «Бюллетене Института Маркса и Энгельса», № 1.
** К.Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения, VLLI, изд. Института Маркса и Энгельса.
*** К.Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения, VIII, стр.305. Рецензия Маркса на книги двух провокаторов: Шеню и де ла Одда.
**** Частью из его «Страниц истории Февральской революции 1848 г.», частью из его двухтомной «Истории революции 1848 г.».


«Pays legal» — законная страна или, точнее, признаваемая законом страна, — так называли цензитарные слои населения, т.е крупную буржуазию и крупных землевладельцев, которые удовлетворяли установленному законом высокому имущественному цензу и одни только пользовались правом выбора представителей в законодательные учреждения страны. Таких избирателей было на всю Францию всего только 220 тысяч. Все остальное население страны было бесправно.
«National» («Насиональ») — газета, основанная в начале 1830 г., при участии Тьера, Минье, Карреля и др. Играла видную роль в Революции 1830 года. В дальнейшем проделала ту же эволюцию, которую проделала буржуазия - либеральная и республиканская в борьбе с Гизо, стала реакционной после Февральской революции.
«Gazette de France» («Французская газета») — старейшая во Франции газета, начавшая выходить под названием просто «Gazette» 1 мая 1631 года, под редакцией «патриарха» Французских журналистов Теофраста Ренодо. В ней сотрудничали, между прочим, король Людовик XIII и всемогущий Ришелье, и сравнительно недавно найденные рукописи Людовика XIII показывают что Теофраст Ренодо бесцеремонно сокращал и исправлял статьи и корреспонденции своего высокопоставленного сотрудника. «Французская газета» существует и поныне в качестве органа роялистов.
«Moniteur» («Вестник») — официальный орган французских правительств с VIII года революционного летоисчисления (начавшегося с 22 сентября 1792 года) до 1869 года. Вместо него стал выходить «Journal officiel».
«Сентябрьские законы». Когда рабочий класс и мелкая буржуазия увидели, как нагло их обманула финансовая и крупная промышленная буржуазия, захватившая всю власть в свои руки после революции 1830 года, страна покрылась сетью тайных обществ и произошел ряд восстаний. Правительство Луи-Филиппа ответило на это в 1834 году изданием закона об ассоциациях, которым имелось в виду отчасти совсем их уничтожить, отчасти подчинить их своему контролю, а позже, в сентябре того же года, издан был ряд постановлений, сильно ухудшивших положение печати; для того же, чтобы, по возможности, монополизировать ежедневные газеты в руках крупной буржуазии, их обязали вносить залог в сто тысяч франков, причем ответственный редактор газеты должен был владеть по крайней мере третьей частью залога. Новые законы должны были, как открыто заявляли министры, совершенно уничтожить печать карлистов (сторонников низложенного Карла X) и республиканцев. Смысл новых законов Гизо формулировал следующим образом: «Всеобщее и предупредительное устрашение — такова главная цель карательных законов. Нужно, чтобы все боялись, чтобы все опасались общества и его законов. Нужно глубокое и постоянное сознание, что существует верховная власть, всегда способная схватить и наказать... Кто ничего не боится, тот ничему не подчиняется». Сентябрьские законы далеко оставили за собою даже реакционные законы (ордоннансы) свергнутого в 1830 году Карла X.
«La Reforme» («Реформа») — газета радикально настроенной мелкой буржуазии, основанная в 1843 году Ледрю-Ролленом, Годфруа Кавеньяком и Флоконом (последний был ее главным редактором). Газета ставила себе целью низвержение династии Орлеанов и установление демократической республики Она насчитывала среди своих главных сотрудников Франсуа и Этьена Араго, Паскаля Дюпра, Динара и Луи Блана, который незадолго до Февральской революции провел на редакционном заседании радикальную программу с сильным социалистическим уклоном.
«Le Constitutionnel» («Конституционалист») — газета, основанная в 1815 году. Либеральная при Реставраций, не раз подвергалась преследованиям и участвовала в подготовке революции 1830 г. После Июльской революции стала правительственной газетой и захирела. С 1844 года под редакцией д-ра Верона перешла на сторону династической оппозиции. В 1848 году — реакционный орган, выдумывавший всякие небылицы против рабочих, особенно в июньские дни. В 1849 г. газета переметнулась к бонапартистам.
«La Republique» («Республика») — первая новая газета, выпущенная после Февральской революции Эженом Барестом и рассчитанная на массового читателя. Продавалась по пяти сантимов (впервые в газетном мире по такой дешевой цене) и имела большое распространение. Газета без определенного, устойчивого направления, но с социалистическим уклоном. Просуществовала до переворота 2 декабря.


Но начнем все-таки с общей международной обстановки:

Алексей Леонтьевич Нарочницкий
Международные отношения от Февральской революции до лета 1848 г.
В сб. «К СТОЛЕТИЮ РЕВОЛЮЦИИ 1848 ГОДА» под ред. проф. Б.Ф.Поршнева и доц. Л.А.Бендриковой. Второе издание. М.: изд-во МГУ. 1949

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ НАКАНУНЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
                   Революции 1848 г. и подрыв «Венской системы»
                   Царизм и Пруссия накануне революции 1848 года
                   Кризис внешней политики июльской монархии накануне революции
                   Внешняя политика Англии в Европе накануне Февральской революции. Дипломатия Пальмерстона
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ во ВРЕМЯ ФЕВРАЛЬСКОЙ и МАРТОВСКИХ РЕВОЛЮЦИЙ 1848 года
                   Внешняя политика Временного правительства во Франции в феврале-мае 1848 г.
                   Европейские правительства и Февральская революция
                   Вторая республика и Николай I после мартовских революций в Австрии и Пруссии. Польский и шлезвиг-голштинский вопросы и европейские правительства от марта до июля 1848 г.

=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=

Итак, в нашей библиотеке теперь сформирован новый раздел - "ВЕСНА НАРОДОВ": европейские революции 1848 года

Итоги вахты:

Ф.Потемкин. Июльская монархия во Франции (1830—1848 гг.)

Л.Бендрикова. Экономический кризис и рабочее движение накануне Февральской революции во Франции

Р.Авербух. Рабочее движение в Вене в августе 1848 года

Революция 1848 года: статьи, письма, стихотворения К.Маркса, Ф.Энгельса, Ф.Фрейлиграта, Г.Гейне, Г.Гервега, М.Бакунина, Ж.Ренара, Ф.Лассаля, Ф.Меринга, П.Фрелиха Перевод с немецкого и предисловие Н.Н.Попова

Е.Степанова. Маркс и Энегльс в первые месяцы революции 1848—1849 годов

Т.Ойзерман. Развитие марксистской теории на опыте революции 1848 года

Находка гражданки  Березовый сок: <>a href="www.ohio.edu/chastain/contents.htm"англоязычная энциклопедия революции 1848 года

С.Сказкин. Сорок восьмой год во Франции (февраль-июнь)

М.Айзенштат. Революция 1848 г. во Франции. История Франции 1-ой половины XIX века

А.Молок. Июньские дни 1848 года в Париже

Ш.Шмидт. Июньские дни 1848 года

Марк Вилье. Женские клубы и легионы амазонок. Главы VIII-X. 1848 год. Борм и везувианки. Феминистское движение. Г-жа Нибуайе и Общество женского голоса. Женский клуб

А.Иоаннисян. Революция 1848 года во Франции и коммунизм

Л.Бендрикова. Французская историография революции 1848—1849 гг. во Франции (1848-1968)

находка гражданки  Березовый сок: англоязычная энциклопедия революции 1848 года

@темы: Великая французская революция, АРТеФАКТическое/иллюстрации, новые публикации, полезные ссылки

---

Парижская коммуна: 73-дневная вахта

[Capra Milana]

Подготовлены и представлены гражданам читателям


Ранее опубликовано...

Vive la Commune de Paris!

А.Лурье. Портреты деятелей Парижской коммуны (М.: госполитиздат. 1956): 1, 2, 3, 4
Э.Белфорт Бакс. Парижская коммуна 1870-1871 гг. (Пг., 1918)
Речь Эжена Варлена перед судом в 1868 г. по делу о Международном товариществе рабочих (Вятка, 1918)
Письма рабкорров Парижской коммуны (М., 1937)
Гюстав Лефрансе. Воспоминания коммунара (Л.: Прибой. 1925)
М.Вильом. В дни Коммуны: записки очевидца (Л.: Прибой. 1926)
Луи Дюбрейль. Коммуна 1871 года (Пг., 1920)
К.Беркова. Парижская коммуна и русские революционеры (М., 1926)
Э.Желубовская. Крушение Второй империи и возникновение Третьей республики во Франции (М.: изд-во АН СССР. 1956)
П.Лавров. Парижская коммуна 18 марта 1871 г. (Л.: Прибой. 1925)
Б.Итенберг. Россия и Парижская коммуна (М.: Наука. 1971)
И.Книжник-Ветров. Русские деятельницы 1-го Интернационала и Парижской коммуны. Е.Л.Дмитриева, А.В.Корвин-Круковская, Е.Г.Бартенева (М.-Л.: Наука. 1964)

= = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = =

24-28 мая. А.Молок. Белый террор во Франции в 1871 г. (с приложением статьи В.И.Ленина «Памяти Коммуны». М.: изд-во ЦК МОПР СССР. 1936)
В.Арендт. Дни Коммуны 1871 года (М.: изд-во Ц.К.МОПР. 1929)
О.Вайнштейн. История парижской Коммуны (М.: журнально-газетное объед-е. 1932)
А.Арну. Народная история Парижской Коммуны / Полный перевод с французского (Пг.: изд-во Петроградского Совета Рабочих, Крестьянских и Красноарм. депутатов. 1919)
Ж.Буржен. История Коммуны / перевод с франц. (Л.: Прибой. 1926)

= = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = = =

— Что вам хочется смотреть, дети, — говорит мать своим дочерям, — развалины или трупы?
— О, и то и другое, маменька, и то и другое!
— Ну, так вот что мы сделаем: мы поедем сначала смотреть на мертвых... Только уж позавтракать придется как попало.
— Ничего, маменька: мы возьмем с собой по кусочку хлеба!
— Хорошо! И если я не слишком устану, мы пойдем смотреть на пожары вместо десерта.
И девочки захлопали в ладоши.

«Парижский журнал» 5-го июля 1871 г. Прелестный портрет буржуазии, нарисованный ею самою.

Шапки долой! Я буду говорить о мучениках коммуны!

upd 5/12/10. Гражданин коммунар-Курск добавил фантастический рассказ Р. СИРАЗЕТДИНОВА "УРОК ИСТОРИИ"

запись создана: 17.03.2010 в 13:02

@темы: АРТеФАКТическое/иллюстрации, новые публикации, полезные ссылки, товарищам

---

О марксизме и советской историографии ФР

[DB]

Chers amis, как и обещал, попытаюсь суммировать. С двумя оговорками.
Первая: рассуждая о марксизме, я, естественно, отдаю себе отчёт, каковы были его три источника и три составных части , что представление о классах и стадиальности исторического развития появилось задолго до Маркса и т.д. Но оговаривать это всяк раз уж больно занудно. И вторая: я не специалист ни по марсксизму, ни по советской историографии. По которой, кстати, только-только вышла отличная книга А.В. Гордона, к которой всех и отсылаю. А я скажу лишь несколько слов в сугубо прикладном порядке.

Довольно принципиален вопрос, что мы называем марксизмом?

Дальше?

1. Если науку об обществе, то её появление, безусловно, заставило множество людей задуматься о том, как сопрягаются политика и экономика, как вписываются в историю большие массы безличных и безмолвных участников и т.д. Трудно сказать, появились бы без марксизма такие исследования, как, к примеру, книга Собуля о санкюлотах или Адо о крестьянах. Может быть, и нет.

С другой стороны, как только марксизм начинает восприниматься как универсальный метод, «плюс» начинает превращаться в «минус». Опыт показал, что при помощи этого метода невозможно толком объяснить даже природу якобинской диктатуры, не говоря уже о генезисе капитализма. К тому же как только этот метод признаётся универсальным, начинают отторгаться все иные. Посмотрите, к примеру, что советские историки писали о «буржуазной» историографии. Ценность немарксистских исследований для них стремилась к нулю (по крайней мере, на официальном уровне), причём именно потому, что это исследования немарксистские. Представьте себе, что человек не готов использовать мебель только потому, что при её изготовлении мастера не употребляли, к примеру, отвёртку.

Итогом же стали не только методологические склоки, но и отставание отечественной историографии от мировой на десятилетия. Все иные инструменты: методология первого поколения школы «Анналов», история ментальностей, история времён большой длительности и т.д. оставались либо массово неизвестными, либо массово неприменяемыми.

2. Если мы говорим об определённой философии истории, то её научная ценность мне видится минимальной. Самый простой аргумент: Маркс – не историк, его исторические знания весьма скромны. Конкретики он не знал (и я не уверен, что она вообще его интересовала). Соответственно, конкретика в марксизм – именно как в философию истории – вписывается чудовищно плохо. Чтобы не выглядеть бездоказательным, сошлюсь для примера на самое доступное: на относительно недавнюю дискуссию о феодализме.

Проблема ещё и в том, что марксизм, de facto, предопределяет круг вопросов, которые задаются источнику. А, на самом-то деле, предопределять их должна гипотеза самого исследователя. Условно говоря, сразу же задаётся, к примеру, вопрос: а в чьих интересах действовал тот или иной персонаж? При этом марксизм обладает высочайшей степенью устойчивости: помните, скажем, знаменитую фразу:

«Не следует думать, что все представители демократии – лавочники или поклонники лавочников. По своему образованию и индивидуальному положению они могут быть далеки от них, как небо от земли. Представителями мелкого буржуа делает их то обстоятельство, что их мысль не в состоянии преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких буржуа, и потому теоретически они приходят к тем же самым задачам и решениям, к которым мелкого буржуа приводит практически его материальный интерес и его общественное положение. Таково и вообще отношение между политическими и литературными представителями класса и тем классом, который они представляют».

Это же совершенно гениальный текст! Его можно перевести и так: доказать, кто чей представитель, совершенно невозможно, но если ты этого не видишь, то сам дурак! Это вообще выводит работу за пределы необходимости оперировать логическими доказательствами. Знаете, что мне это напомнило? «Руководством для вынесения приговора служит совесть присяжных» :)

Кроме того, эта философия истории абсолютно телеологична. Финал развития общества предсказуем и понятен, «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Безусловно, в этом амплуа марксизм удивительно удачно подходит для обобщений и «понимания» глобальных процессов. Ведь заниматься, к примеру, ФР десятилетиями и не понимать её причин и итогов, не очень комфортно :). При опоре на марксизм с этим вообще нет проблем. Сегодня это обеспечивает чудесный конфликт поколений, я то и дело слышу: «Ну, хорошо, вы считаете, что марксисты не правы. А каковы же тогда настоящие причины ФР?» И я прямо не знаю, как объяснить, что не всё в мире познаваемо и формализуемо. И что необходимо провести множество совершенно конкретных исследований, прежде чем на этот вопрос можно будет ответить относительно уверенно. Хотя и не факт, что правильно. Или ещё один пример из моих дискуссий: когда марксисты утверждают, что ФР способствовала развитию капитализма, это не вызывает у них сомнений. Но когда я говорю, что она ему препятствовала, то мне тут же возражают: но ведь это недоказуемо, смотря на каком временном промежутке это анализировать и т.д. :)

Таким образом, марксизм не просто позволяет проводить анализ в определённом ключе, он предлагает и даже навязывает итог этого анализа. Что делает, в известной степени, бессмысленным само исследование. Именно поэтому, как мне кажется, Лукин не ставил своей целью ничего доказать. Доказал уже Маркс. Его задача была иной: проиллюстрировать, что Маркс прав.

3. Если же говорить о марксизме, как об идеологии, то здесь картина ещё более печальная. После того, как марксизм стал партийной идеологией, научные споры для марксистов стали переводиться, прежде всего, в идеологическую плоскость, а научная критика стала восприниматься как критика партийной идеологии. Позволю себе процитировать стенограмму заседания кафедры Средних веков МГУ:
«Наметилось резкое отставание между методологией и эрудицией: большая эрудиция и слабая методология. Это опасное отставание, опасный пробел, потому что здесь обязательно появятся сразу буржуазные идеи, появятся творческое бесплодие, делячество и прочие болезненные явления.
Задача состоит в том, что в нашей идеологии нам надо быть как на фронте: если ты отошел, обязательно твое место занимает противник. Профессорам и учащимся нужно это хорошо помнить, если отошел, сразу появляется противник. Поэтому надо всегда четко стоять за марксизм... /Голос с места: «Стоять не надо, надо двигаться!»/»

И это не какая-то уникальная особенность советских учёных: французские марксисты – Собуль, Мазорик и другие – тоже были в величайшей степени настроены на борьбу, на то, чтобы «дать отпор».

Теперь о советской историографии. Если учесть всё только что сказанное, то она является частным случаем использования марксизма в качестве методологии, причём в совершенно определённом варианте: в качестве идеологии правящей партии, имеющей монополию не только на власть, но и на истину. На базе марксизма с добавлением догматики Ленина и ещё более жёсткой догматики Сталина был создан своеобразный канон.

Дальше?

Совсем недавно об этом отлично написал А.В. Гордон:
Речь идет о глубоко ритуализованном мышлении, о наличии свода предписаний, о хождении специального языка для посвященных. Во главу угла любой работы полагались в качестве высшей научной инстанции цитаты из классиков, в любой библиографии их фамилии, наряду с партийными документами, ритуально следовали в нарушение алфавита впереди списка и даже выше источников. Ритуализовались и толкования цитат: не все из них и не всякому дано было использовать, важнейшие подлежали официальному апробированию.
Ритуальность означала признание абсолютной истины, воплощенной в каноне. Каноном служило Учение, выработанное в Советском Союзе коллективной мыслью нескольких поколений партработников и ученых, но сакрализованное обращением к Основоположникам. Его корпус существенно менялся, при этом наднаучный статус и основные части изменению не подлежали. Абсолютной истиной на всех этапах считались теория смены формаций, классовый подход, "теория отражения" ("бытие определяет сознание"). Табуированию подлежал широкий круг положений, начиная с руководящей роли партии, высшей мудрости (и неизменности) ее генеральной линии; не подлежали обсуждению пролетарское происхождение диктатуры, социалистический характер Октябрьской революции и утвердившегося строя и т.д.

Все дискуссии были возможны только в рамках канона. И хотя с началом оттепели этот канон слегка модифицировался, а выход за его пределы перестал караться расстрелом и лагерем, всё равно советская историография характеризовалась величайшей степенью несвободы, начиная с выбора тем или объектов исследования. Добавим к этому сиюминутную политическую конъюнктуру, которую приходилось учитывать: так, после снятия Хрущёва многие диссертации оказалось невозможно вынести на защиту, поскольку во введениях диссертанты заявляли, что руководствовались руководящей ролью партии, выраженной в тех или иных словах Хрущёва.

Я уже говорил о том, что в качестве кары достаточно было исключить человека из корпорации, лишить его возможности работать. Кроме того, эта несвобода порождала такое явление, как самоцензура. Адо, к примеру, неоднократно говорил, что такой же материал, как о революционном крестьянстве, есть у него и о контрреволюционном крестьянстве, однако он осознавал, что написать на эту тему исследование такого же качества в тех условиях не реально. И для современников не требовалось объяснять, почему: ясно было, что революция должна быть «антифеодальной», и никак иначе.

Инструменты давления были изощрённы и разнообразны, выбирать приходилось не между свободой и тюрьмой, а между различными степенями несвободы. Из статьи А.В. Гладышева о Г.С. Кучеренко (ФЕ-2002):
«Как приехал, пошел сразу в Институт. Идет по коридору, а на доске объявлений приказ: «По собственному желанию освободить от занимаемой должности Г. С. Кучеренко». Он направляется в дирекцию, и там его просят написать заявление (хотя приказ уже висит). Он написал. По воспоминаниям жены, «когда вернулся из Института, лег на маленький диванчик, скорчился и все повторял: «Нонка, за что же меня? Ведь, они, наверное, меня уволят. Что же мы будем делать?…» До этого он носил 52 размер, а тут за какие-то три месяца похудел на 17 кг».

Из статьи А.В. Гордона о советских историках (ФЕ-2007):
В программу коллоквиума «Бабеф и проблемы бабувизма» включается выступление ленинградского профессора на тему «Бешеные и бабувисты: Варле во время термидорианской реакции»; и эту программу Собуль высылает Захеру 13 июля с припиской пригласить «советских коллег, делегатов Конгресса» посетить заседание коллоквиума. В программе, заметим, значится лишь одна фамилия советского историка. Можно себе представить возмущение «советских коллег»!
Захер получил дружеское внушение от А.З. Манфреда: «Дорогой Яков Михайлович! Перед отъездом в отпуск пишу Вам несколько слов. Мне думается, что в связи с тем, что подготовка и организация коллоквиума по бабувизму в Стокгольме была проведена без контактов и советов /зачеркнуто – А.Г./ с нами, едва ли будет правильным, чтобы был оглашен Ваш доклад, т.е., иными словами, чтобы Вы участвовали в этом коллоквиуме. Я бы Вам посоветовал написать Маркову, что Вы передумали /!/ и не хотели бы, чтобы Ваш доклад состоялся, сославшись на то, что статья была написана давно и не предназначалась для этой цели». Не желая подвергаться остракизму, Захер «передумал».

Из воспоминаний вдовы А.З. Манфреда (ФЕ-2006):
Тогда готовились отмечать столетие Парижской Коммуны. А.З. должен был ехать во Францию во главе советской делегации и делать основной доклад. <…> Когда через несколько дней А.З. съездил в ЦК, то выяснилось, что его вычеркнули из списков. И только лет через пять я узнала причину: все это произошло именно потому, что приезжала Мила с семьей. Секретаря партийной организации Института, М.И. Михайлова – мы с ним были в хороших, добрых отношениях – вызвали тогда в ЦК и сказали, что А.З. принимал французов без разрешения и в Париж не поедет.

И таких примеров можно привести десятки. Не говоря уже о ситуациях, когда сами историки с наслаждением громили оппонентов, пользуясь поддержкой партийных органов.

Если же говорить о советской историографии именно ФР, то не стоит забывать, что с конца 20-х годов и до начала 60-х советские историки не работали с французскими архивами и библиотеками, да и потом дверь приоткрылась на очень узкую щёлку. Естественно, это не вина, а беда. Но она привела к фантастическим перекосам: стало считаться незазорным переписывать (с ссылками или без) западные работы (как это делал, к примеру, Ревуненков), стало считаться достижением, если какая-то тема поднимается впервые в СССР вне зависимости от того, что по ней написано в мире, стало считаться нормальным раскрывать тему не на тех источниках, которые для неё необходимы, а на тех, которые доступны. Замечу попутно, что, как это не удивительно, те многочисленные источники, которые разными путями оказались у нас в стране, по большому счёту так и лежат необработанными. За редким исключением, вроде архива Бабёфа.

En bref, со всеми этими поправками советская историография ФР – явление более чем своеобразное, даже если не вдаваться в частности (была ли свобода до 1930 года, как и в зависимости от чего модифицировалось освещение ФР и т.д.) В большинстве своём лишённые возможности работать во французских архивах, связанные по рукам и ногам необходимостью соответствовать канону, советские историки лишь в исключительном случае могли провести именно научное исследование. Что же до обобщений и интерпретаций, то принять выводы и концепции историков-марксистов я, увы, не могу. Что совершенно не мешает относиться ко многим из них с громадным уважением как к людям: к Анатолию Васильевичу Адо, Виктору Моисеевичу Далину, Галине Сергеевне Чертковой и ряду других более чем достойных учёных.

запись создана: 27.01.2010 в 00:27

@темы: Великая французская революция, дискуссии, полезные ссылки, товарищам